Олеарий. Путешествия. Кн. 3: О состоянии России в царствование Михаила Федоровича и Алексея Михайловича / пер. с нем. А.Михайлова; предисл. Н.Костомаров. - [СПб., 1861]. - 166 с.

Из предисловия:
Герцог искал ученoго человека, которого можно было бы послать в качестве описателя. Некоторые лица и Лейпцигские профессоры указали на Олеария. Герцог назначил его секретарем посольства. Посланниками избраны были Филипп Крузиус и Отто Брюгман, впоследствии, по возвращении из второго путешествия, казненный своим государем. 22 октября 1633 г. они отправились из Любека морем и после пятидневного плавания прибыли в Ригу, и оттуда через Вольмар и Дерпт сухопутьем в Нарву. Зиму и весну провели они в Остзейском крае и поехали в Московские владения уже летом, вместе с Шведским посольством. Путь их лежал через Нотебург в Ладогу, оттуда в Новгород, а из Новгорода, через Торжок и Тверь, в Москву, куда прибыли 14 августа 1639 года Царь принял посольство Голштинского герцога ласково и дозволял ему отправить через свои владения посольство в Персию. Нужно было возвратиться домой и привезти эти известия своему государю. 24 декабря Голштинцы выехали изи Москвы и ехали обратно тем же путем. (С. III-IV)

Олеарий А. Подробное описание путешествия голштинского посольства в Московию и Персию в 1633, 1636, и 1639 годах. - М., 1870. - 1038 [32, X] c.

На сказанном престоле, в одежде, унизанной всякого рода драгоценными каменьями и крупным жемчугом, сидел Царь Московский. Корона, надетая на голове его посверх черной соболевой шапки, усеяна была крупными брильянтами, также как и золотой скипетр, который, вероятно, по тяжести его, Царь держал то в правой, то в левой руке. По обеим сторонам престола стояли четыре молодых, рослых Князя, по двое с каждой стороны, в белых камчатных одеждах, в высоких рысьих шапках и в белых сапогах; на груди у них крестообразно висели золотые цепи, и каждый из них вооружен был серебряным бердышом, которые держали они па плечах, как бы готовясь нанести удар. По стенам вокруг (слева) и против Царя сидели важнейшие Бояре, Князья и Государственные чины более 50 человек, все в богатейших одеждах, в высоких шапках из черной лисицы, которые они, по обыкновению своему, никогда не снимают с головы. В пяти шагах от престола, с правой стороны, стоял Государственный Канцлер. Подле самого престола Великого Князя, с права же, стояла золотая держава, величиною с ядро (48-ми фунтового весу), на резной серебряной пирамиде, вышиною в 2 локтя. Подле державы золотая лохань и рукомойник с полотенцем, для омовения руки Его Царского Величества, после допущения к ней Послов и сопровождающих их.
Целовать руку у Его Царского Величества допускаются только Христианские Послы, Турецкие жо Персидские и Татарские не допускаются. <…>
Когда Послы, вошедши в приемную, почтительно поклонились, их немедленно подвели к Царю, и поставили перед ним в 10 шагах; за Послами стали сопровождавшие их, а с правой их стороны наши два Дворянина с верящими грамотами, которые все таки они держали, поднявши вверх. Переводчик Великаго Князя, Ганс Гельмс, стал подле Послов с левой стороны. За тем Его Царское Величество дал знак Государственному Канцлеру и велел сказать Послам, что он допускает их к своей руке, и когда эти последние начали подходить но одиночке, друг за другом, Царь взял скипетр в левую руку, правую же подавал Послам с благосклонным движением каждому, но при этом, во время целования руки, Послам не дозволялось касаться руками руки Великого Князя. По окончании этого обряда Государственный Канцлер сказал Послам, чтобы Гг. Послы исполняли то, за чем были присланы. По этому Посол Филипп Крузе начал говорить, что он привез поклон Его Царскому Величеству от Его Светлости, своего Милостивого Князя и Государя, вместе с изъявлением глубокого сочувствия в скорби, по причини смерти Патриарха; что Его Светлость, Государь Голштинский, полагал, что Бог продлит жизнь Патриарха до настоящего времени, и по тому послал было к нему грамоту, которую, вместе с грамотой к Его Царскому Величеству, они имеют честь теперь вручить ему, Великому Князю Московскому. После сего Послы взяли верительный грамоты и поднесли их Царю, который дал знак Канцлеру, чтобы он взял оные к себе.
Послы отошли назад к своим, а Царь в другой раз подозвал Государственного Канцлера к себе и сказал ему, что он должен был отвечать Послам. Канцлер отошел от Царя, приблизился к Послам на расстояние пяти шагов и начал так: «Великий Государь, Царь и Великий Князь и проч. приказал сказать тебе Послу Филиппу Крузе, и тебе Послу Оттону Бругману, что он принимает грамоты Князя вашего, Герцога Фридриха, велит перевести их на Русский язык, даст вам свое решение по ним через Бояр своих, и в свое время письменно ответит на них Герцогу Фридриху». Канцлер, читая при этом по записке в титулы своего Великого Князя и нашего Милостивого Государя Фридриха, снимал шапку и потом снова надевал ее, по произнесении сказанных титулов. За Послами в это время поставлена была лавка, покрытая ковром, на которую они и сели, по приглашение Его Царского Величества. За тем Канцлер объявил, что Его Царское Величество допускает к своей руке важнейших слуг и Гоф-Юнкеров Посольства. (С. С.44-47)

Несколько времени провели в удовольствии и думали уже вставать, когда Его Царское Величество велел принести и подать свои подарки, разные большие позолоченные кубки, из которых иные весили от 16 до 19 фунтов серебра, нарядную брильянтовую цепочку, с висевшим на ней большим алмазом, и 15 сороков лучших соболей, вместе с тем множество Турецких и Персидских, золотых, серебряных и шелковых, ковров и одеял, серебряной и золотой парчи, различного богато-тканого с золотом бархата, камки и атласа; а после того и молодой Великий Князь тоже велел подать несколько прекрасных золотых и серебряных подарков, много сороков соболей, золотой и серебряной парчи и тому подобные прекрасные вещи. Тем все и кончилось на этот раз. Царь опять обнял Графа, Царевич проводил его до дверей залы, а потом Думный Боярин и Канцлер провожали его до его двора. (С. 12)

Выходы Государей и Великих Князей, Михаила Федоровича, Алексея Михайловича, Федора Алексеевича, всея Руси Самодержцев (с 1632 по 1682 год). - М., 1844. - 702 [109] с.

С воцарением дома Романовых прекратились Летописи, встречаем отрывки слишком неважные: при необъятном множестве документов официальных можно и не слишком скорбеть о писаниях частных, особенно в роде тех, на которых по преимуществу основана наша История до XVII столетия. Будем дорожить Летописями, за неименеем иных источников, но со временем благоразумная Критика ограничит безотчетное к ним доверие.
Все это общее, государственное; частная жизнь Государей предмет не менее любопытный. Европейские послы и другие чужестранцы, посещавшие Москву в XVI и XVII столетиях, передали нам описания этикета Двора, образа жизни Царей, церковных и других обрядов: они подробны, но во многом невразумительны, только чрез обработание домашних источников можем выяснить их как должно. (С. IV)